Тимур Ибатулин - Как мы с папой...[сборник рассказов]

В тенечке нам полегчало. Со стороны Чертова Колеса дул легкий ветерок.

— Пойдем? — кивнул на колесо папа.

Я посмотрел на папино постепенно розовеющее лицо и мотнул головой:

— На сегодня, папуля, пожалуй хватит.

Мы отвернулись от Колесных развлечений, и углядели за кустами ларек с напитками. Две бутылки минералки нам сильно помогли. Мы напились и умылись. Посмотрели друг на друга и расхохотались. Напряжение уходило вместе со смехом, а вместе с водой в нас вливалась новая сила и настроение — как же здорово на жаре брызгаться и поливать друг друга из бутылок.

Москва

01.06.2010

Как мы с папой в метро…

В метро мы быстро нашли места и сели. На следующей станции народу прибавилось. Мы вышли из вагона. Прошли по переходу и стали ждать поезд. Я сразу увидел женщину в белом платье с огромным животом «и как она только такой таскает?» — подумал я, и сказал папе:

— Смотри!

— Да уж…

Подошел поезд.

Папа поступил правильно — он придвинулся ближе к женщине, и я видел, как он незаметно для других держал руки наготове пока она входила. А потом он оглянулся, посмотрел на сидевших людей. Ближняя, женщина с ребенком, его не заинтересовала. Чуть дальше сидела женщина еще не старая, но и не молодая. Внешний вид её говорил что с ней лучше не связываться. Третьим был верзила с телефоном. Папа его увидел и стал разглядывать остальных. За верзилой сидели только женщины и дети. Папа вздохнул и дотянулся рукой до верзилы. Верзила резко поднял голову, посмотрел на папу и угрожающе начал вставать. Папа… папа показал рукой на тетю с животом.

— Б-беременная, — объяснил папа.

— А-а… — ответил Верзила и встал.

Папа протянул руку мимо Верзилы, немного отодвинул стоявшую рядом женщину и дотянулся до беременной. Она благодарно улыбнулась и села. А я увидел, что женщина которую папа отодвинул, она… тоже с пузом, только не с таким большим еще.

— Па-а, — дернул я за отцовский рукав, — а она тоже…

— Что?

— Беременная! Что, что…

Папа понял и начал озираться подыскивая место, потом пододвинулся к Верзиле и что–то сказал. Я расслышал только «тоже беременная». Верзила рассмеялся и уткнулся заново в свой телефон. Он, верзила то есть, тоже часто оглядывался, но я понял, что он хочет сам сесть и ищет свободные места. А когда я заметил рядом с ним еще одну беременную женщину, уже третью, то он, верзила то есть, вообще выбежал из вагона. Я его потом увидел за стеклом — в соседнем вагоне.

А мы с папой переглянулись и начали устраивать всех беременных, просьбами и уговорами освобождая для них места. На нас уже смотрел весь вагон. А беременные все прибывали и прибывали… Это потому что я в конце вагона углядел еще одну, а потом еще… Последняя засмеялась и сказала:

— Я сейчас выхожу! Спасибо!

А я все бегал и бегал по вагону — приглядываясь. Народ улыбался.

А потом я вспомнил передачу о денежных хранилищах и рассказ папы. Я подбежал к нему и восхищенно спросил:

— Папа, а помнишь ты рассказывал про спецвагон для перевозки денег?

— Ну?

— Папа, мы с тобой в таком спецвагоне… Только он для беременных!

— Хм… — крякнул пожилой аккуратный мужчина с тростью и, почесав затылок, рассмеялся, — «спецвагон для беременных…» — однако!

После того как я сказал про спецвагон, все как–то замолчали, и слова мужчины, казалось, зависли в воздухе. Женщины посмотрели на мужчин, а мужчины вдруг заерзали на сиденьях и стали нестройно подниматься. Сидеть остались только спящие. Были ещё несколько человек, которые (я видел это) притворялись, что спят. Сразу столько сидений освободилось. Двое помялись и сели обратно, а остальные незаметно друг на друга поглядывали, но не садились. Тут вагон остановился, двери открылись и трое мужчин перешли в другой вагон, а оставшиеся посмотрели на вышедших и выскочили следом. Папа рассмеялся:

— Ну, смотри, Митька, что ты наделал?

— А что такого? — сказал я, — они меня испугались?!!

По вагону прошло веселье. Я смутился и стал молча смотреть на пробегающие за окном трубы. «А может это провода? — подумал я, — ну и пусть смеются, я никому плохого не делал!»

Я бы, наверное, долго расстраивался. Меня спасла очередная остановка. Двери раздвинулись и в проем ввалились люди. Много людей. И вместе с вошедшими вошла музыка. Такую музыку не спутать ни с какой другой. Я сразу понял, что это цыгане. Чистые звуки живо переплетались и сказочно превращались красивую, быструю и одновременно тягучую мелодию. Музыка приближалась и я уже, казалось, видел вскинутые в танце руки и цветастые платья; под черными волосами мне представлялись яркие большие сережки. И наконец показалась скрипка. Я смотрел во все глаза — не так часто у нас в городе увидишь цыган. Только цветастых платьев я не увидел, и сережек тоже. Скрипку держал светловолосый парень в желтой, как одуванчик футболке. А подыгрывала ему на черной гитаре девушка в салатовом, с длинными волной струящимися соломенными волосами.

Замечательно играли, мы даже чуть свою станцию не проехали.

По дороге к дому

На лестнице я увидел еще одну будущую маму и кивнув в её сторону привычно сказал папе:

— Па-а… Вот еще одна.

— Тише ты! — напряженным шепотом сказал папа, — под монастырь меня подведешь скоро!

Мы вышли из перехода. На улице мокрый асфальт, лужи и солнце. Я засмеялся — такая радость во мне поднялась!

И мы пошли по улице.

Я повернулся и обомлел. И громко сказал папе:

— Папа, чудеса, еще одна беременная!

Женщина услыхала и повернулась, и мы сразу узнали в ней первую из посаженных нами в метро. Она тоже нас узнала и улыбнулась. У папы завязался с ней разговор.

Он ей рассказывал про мои проделки. Женщина скромно улыбалась. Я скакал вокруг и радовался солнцу и смеху вокруг меня.

Вам не рассказывали мои истории? Нет? Жаль, Вы бы тоже смеялись — ведь засмеялась же в конце–концов эта женщина. Я никогда раньше не видел, как хохочут беременные. Это… Это здорово! Попробуйте создать хорошее настроение женщине с пузом! Рассмешите её, и Вы не пожалеете!!!

Я прыгал и бегал, я радовался жизни. А пока мы шли я увидел еще трех беременных, но я не стал говорить о них папе. Я испугался, что если проговорюсь, то к подъезду дома мы подойдем в окружении десятка хохочущих будущих мам, а наша мама, боюсь, такого не поймет.

Москва

01.06.2010

Мы с папой и мамой все время собираемся куда–нибудь, и… как обычно дальше сборов дело не доходит. То папу отвлекут на службу, то маму заберут на помощь кому–то, а если у родителей все нормально, и они готовы идти со мной, то — совсем плохо — тут уже я против. У меня обязательно в этот момент самый интересный мультик начнется или вообще друг зайдет и скажет, что два дня меня ждет, чтоб тайну раскрыть! Какие уж тут походы с папой и мамой? Только ОХи, Ахи, и… ВЗДОХи! Но близкие, потому и близкие — понимают и прощают. Они же тоже были детьми.

А Сашка, это мой друг, он вечно выдумает что–то Такое! Вот сегодня, например, вначале собирались в Цирк (мы туда постоянно собираемся), потом Цирк отменился, решили в Театр, а Сашка пришел и сказал мне, что в соседнем дворе траншею роют. Что такое роют понятно, а про траншею он мне долго растолковывал. И про войну вспомнил и даже объяснил, что дяденьки копают её, чтоб от своего начальства спрятаться и если что бутылками отстреливаться.

— Врешь! — возмутился я.

— С чего бы?! — обиделся Санька, — сам слышал. Один говорит «- а если начальство?»; другой «- Накидаем быстро и схоронимся»; первый «- А где?», «- А здесь — в окопе!..». Тут его первый и подковырнул — «Сам ты «окоп» — это траншея!», «А нехай её… спрячемся в ней, а начальство бутылками закидаем — с горячительным!»

— Ух! — вырвалось, наконец, у меня, — но ты точно все это не выдумал?!

— Да когда я врал тебе? Я даже бутылки видел. Целых семь штук. Их курткой прикрыли.

— Ха! А как же тогда ты их увидел?

— «Ха»! А толстому стало жарко, он скинул телогрейку и выбросил из траншеи. Телогрейка зацепила куртку, и я увидел все семь бутылок.

— А вот и врешь, — обрадовался я.

— Почему.

— А не могло быть их семь.

— …?!

— А потому что они их не бросать в начальство, а пить собирались! А, например, дворнику дяде Ване со своими дружками хватает двух бутылок чтоб они уже встать из–за стола не могли!